Балаклавское сражение. Балаклавское сражение: wiki: Факты о России Крымская война битва под балаклавой
160 лет назад, 25 октября 1854 года, между союзными силами Англии, Франции и Турции, и русскими войсками произошло Балаклавское сражение. Это сражение вошло в историю в связи с несколькими памятными моментами. Так, в этой битве благодаря ошибкам британского командования погиб цвет английской аристократии (легкая кавалерийская бригада). Сражение не стало решающим. Русские войска не смогли разгромить британский лагерь и нарушить снабжение союзной армии. Союзники были вынуждены окончательно отказаться от штурма Севастополя, и перешли к долговременной осаде.
Предыстория
После первой бомбардировки Севастополя 5 (17) октября 1854 г. (Первая бомбардировка Севастополя) союзное командование некоторое время находилось в нерешительности. Союзники продолжали, не щадя снарядов обстреливать севастопольские укрепления, но это делали уже без четкой готовности к определённому сроку начать штурм.
Французский командующий Франсуа Канробер понимал, что терять время нельзя. С одной стороны, приближалась зима, когда армии придется более серьёзно подойти к вопросу жизни в полевых условиях и возникнет проблема снабжения войск по морю. С другой стороны, это в Париже было легко строить планы за чашкой чая или бокалом вина. Сражение при Альме (Сражение на Альме) и первая бомбардировка Севастополя показали, что русские великолепные воины и легкой прогулки по Крыму не будет. На что решиться?
Канробер не знал, что ему делать. Идти на штурм Севастополя или выйти на поиск армии Меншикова. Он даже ездил в Балаклаву, где был лагерь британцев, чтобы посоветоваться с английским командующим лордом Рагланом, который был ещё меньшим стратегом, чем французский генерал. Лорд Раглан уже привык подчиняться Сент-Арно (бывшему союзному командующему) и не проявлял инициативы.
Тем временем обе армии были усилены. Ещё до бомбардировки Севастополя французскую армию усилили переброшенные морем 5-я пехотная дивизия Лавальяна, и кавалерийская бригада д"Алонвиля. 18 октября прибыла бригада Базена. В результате численность французской армии выросла до 50 штыков и сабель. Англичане также получили подкрепления, и численность их экспедиционной армии выросла до 35 тыс. человек.
Русская армия также значительно усилилась. С 19 сентября по 9 октября (1-21 октября) прибыли: 12-я пехотная дивизия под началом генерал-лейтенанта Липранди с 4 артиллерийскими батареями; Бутырский пехотный полк из состава 17-й дивизии с одною батареей; запасные батальоны Минского и Волынского полков, 4-й стрелковый батальон; 2-й линейный резервный Черноморский батальон; Сводная бригада генерала Рыжова (2-й гусарский и 2-й уланский маршевые полки); Донской № 53 и Уральский казачий полки. Всего прибыло 24 батальона, 12 эскадронов и 12 сотен с 56 орудиями. Кроме того, в Евпаторию направили резервную уланскую дивизию генерал-лейтенанта Корфа, с двумя конными батареями. В результате силы русской армии выросли до 65 тыс. штыков и сабель. Также ожидалось прибытие 10-й и 11-й дивизий, что увеличивало русские силы до 85-90 тыс. солдат.
Это могло привести к паритету армий Меньшикова и Канробера с Рагланом, или даже некоторому превосходству русских войск. К тому же союзники могли оказаться между двух огней – гарнизоном Севастополя и серьёзно укрепившейся армией Меншикова. Союзная армия, осаждавшая Севастополь, значительно растянула свои порядки. Особенно удобно русским войскам было действовать от Чоргуна по направлению к Балаклаве, где располагались турецкие и британские войска. Выгоды такого удара побудили русскому командующего Александра Меншикова предпринять наступление на Балаклаву, не дожидаясь прибытия новых дивизий.
Рисунок Роджера Фентона. Атака легкой кавалерийской бригады, 25 октября 1854
Вражеский лагерь. Силы союзников
Если «столицей» французской армии в Крыму стал городок Камыш, построенный на берегу Камышовой бухты, то основная база англичан была в Балаклаве. Небольшое, преимущественно населённое греками, поселение во время войны превратилось в шумный европейский город. Из Англии доставляли орудия, боеприпасы, инструменты и даже древесину (французам дрова также поставляли из Варны). В городе появились огромные склады-магазины, была построена набережная, к порту построили даже железную дорогу. Для снабжения войск были пробиты артезианские колодцы, оборудовали водопровод. В бухте постоянно стояли боевые корабли и транспортные суда. Аристократы не забывали о маленьких радостях - в бухте было несколько яхт, где офицеры могли отдохнуть и выпить вина. В их числе была и яхта «Драйяд» лорда Джеймса Кардигана - командира легкой кавалерии.
Балаклаву защищала двойная линия укреплений. Внутренняя линия обороны (ближняя к городу) состояла из нескольких артиллерийских батарей. Они были соединены между собой сплошной траншеей. Правый фланг линии упирался в неприступную гору Спилию, а сама линия простиралась до дороги, которая вела из Балаклавы чрез Трактирный мост к Симферополю. Внешняя линия обороны шла по высотам, которые отделяли Балаклавскую долину от долины Черной речки. Здесь было оборудовано шесть редутов (по другим данным пять редутов). Правофланговый редут № 1 располагался на высоте, на расстоянии около двух верст к северо-западу от селения Комары. Остальные редуты были расположены левее первого, вдоль высот, часть вдоль Воронцовской дороги, частью - впереди деревни Кадикиой (Кадыкиой). На вооружении редута № 1 было три крепостных орудия, № 2 – 2 орудия, № 3 и 4 – по 3 орудия, № 5 – 5 орудий. Эти укрепления были небольшими и не создавали взаимосвязанной обороны. На острие русского наступления оказались четыре редута № 1-4.
Гарнизон Балаклавы и двух линий укреплений составлял 4,5 тыс. отряд (около 1 тыс. турок и 3,5 тыс. англичан). Более 1 тыс. британских матросов занимали Балаклаву и ближнюю линию укреплений. 93-й шотландский пехотный полк (650 солдат) и инвалидная команда (100 человек) впереди селения Кадикиой, влево от Симферопольской дороги. Британская кавалерия располагалась левее Кадикиой. Кавалерией командовал генерал-майор граф Джордж Лукан. В составе британской кавалерии (1,5 тыс. сабель) были тяжелая бригада бригадного генерала Джеймса Скарлетта (Скерлетта) - 4-й и 5-й гвардейские полки, 1-й, 2-й и 6-й драгунские полки (всего 10 эскадронов, около 800 человек). Тяжёлая бригада располагалась ближе к селению Кадикиой. Далее стояла легкая бригада под началом генерал-майора лорда Джеймса Кардигана. В её состав входили: 4-й, 8-й, 11-й, 13-й гусарские и 17-й уланский полки (10 эскадронов, около 700 человек). Лёгкая кавалерия, считалась элитной часть армии, в ней служили отпрыски самых знатных семей Англии.
Передовые редуты занимали турецкие войска (более 1 тыс. человек). В каждом редуте было примерно по 200-250 человек турок и по нескольку человек английских артиллеристов. Английские командиры презрительно относились к туркам, собственно они также относились и к своим простым солдатам. В английской армии офицеры составляли особую касту, спесивую, надменную и лишенную воображения, плохо осваивающую новые приемы боя (поэтому французские офицеры не уважали англичан). Британцы использовали турецких солдат в качестве рабочей силы, носильщиков, а также выставляли на опасных участках. Британцы оценивали их боеспособность как весьма низкую, поэтому задачей османов было принять первый удар и держаться в редутах до прибытия помощи.
Однако британцы не учли тот факт, что и турецкое командование не собиралось отправлять в Крым наиболее боеспособные подразделения. Лучшие силы турецкой армии были сконцентрированы на дунайском направлении под началом Омера-паши. И если французы превратили османов во вьючных животных, то британцы ещё хотели, чтобы они хорошо защищали наиболее опасные направления, были пушечным мясом. Турков превратили в передовой заградотряд, который должен был грудью остановить русских и защитить английский лагерь и склады в Балаклаве. При этом турок кормили по остаточному принципу, били смертным боем за малейшую провинность (система изуверских наказаний в британской армии и на флоте была весьма развита), не общались с ними, и даже их офицеров презирали, не сажали за общий стол. Османы для британцев были людьми второго сорта. Они обращались с ними с помощью хлыстов и палок.
Фото Роджера Фентона. Британский военный корабль у пристани в Балаклавской бухте. 1855
Фото Роджера Фентона. Британский и турецкий военный лагерь в долине под Балаклавой.1855
Русские силы. План операции
Меншиков не верил в возможность спасения Севастополя, но под давлением верховного командования решил провести демонстрацию, попытавшись нарушить вражеские коммуникации у Балаклавы. Петербург внимательно следил за ситуацией в Крыму. Государь Николай не допускал и мысли о сдаче Севастополя, ободрял Меншикова в своих письмах, поручал ему поддерживать боевой дух в войсках.
В начале октября русские войска начали концентрироваться на чоргунском направлении. На рассвете 2 (14) октября отряд подполковника Раковича (3 батальона, две сотни казаков 4 орудия) занял селение Чоргун. На следующий день отряд Раковича установил связь со Сводным уланским полком под началом полковника Еропкина, который был направлен для наблюдения за противником в Байдарскую долину. Затем к Чоргуну прибыла 1-я бригада 12-й пехотной дивизии с 1-м Уральским казачьим полком под началом генерал-майора Семякина 6-7 (18-19) была проведена разведка вражеских позиций.
11 (23) октября в Чоргуне был сформирован 16-тыс. отряд под командованием заместителя главнокомандующего русскими войсками в Крыму, генерал-лейтенанта Павла Липранди. В составе Чоргунского отряда находилось: 17 батальонов, 20 эскадронов, 10 сотен и 64 орудия.
Англичан решили атаковать на рассвете 13 (25) октября 1853 г. Русские войска должны были атаковать противника в трёх колоннах. На левом фланге наступала колонна под началом генерал-майора Гриббе – три усиленных батальона, 6 эскадронов, одна сотня и 10 орудий. Левое крыло должно было пройти по ущелью, которое вело в Байдарскую долину, а потом свернуть на дорогу в Комары и занять это селение. Средней колонной руководил генерал-майор Семякин. Она состояла из двух отдельных групп. Левая группа под началом самого Семякина состояла из 5 батальонов с 10 орудиями. Правая группа под началом генерал-майора Левуцкого, она состояла из 3 батальонов с 8 орудиями. В целом средняя колонна наступала в общем направлении на Кадикиой. На правом фланге наступала колонна под командованием полковника Скюдери. В её составе было 4 батальона, 4 сотни и 8 орудий. Правый фланг должен был наступать в направлении третьего редута.
Кавалерия под командованием генерал-лейтенанта Рыжова - 14 эскадронов и 6 сотен, 2 конных батареи, должна была форсировать Чёрную речку, выстроиться в колонах и ждать команды Липранди. В резерве остался один батальон и одна батарея. Кроме того, помощь отряду Липранди мог оказать 5-тыс. отряд под командованием генерал-майора Жабокритского. В его составе было около 8 батальонов, 2 эскадрона, 2 сотни и 14 орудий. Отряд Жабокритского был направлен для содействия Липранди и прикрытия его со стороны обращенной к французской армии, где стояли войска генерала Пьера Боске. Отряд Жабокритского был направлен правее Воронцовской дороги, на Федюхины высоты.
Генерал-лейтенант Павел Петрович Липранди. Командующий русским отрядом в Балаклавском сражении
Начало сражения
Сражение началось ранним утром. Ещё ночью русские колонны начали движение. Британцы заметили движение русских войск и выдвинули всю кавалерию к редуту № 4. Однако не атаковали русские войска, а только ограничились демонстрацией.
Турки, сидевшие в своих редутах, не ожидали удара и не смогли оказать серьёзного сопротивления. В шесть часов отряд Левуцкого вышел к Кадикиойским высотам и открыл артиллерийский огонь по редутам № 2 и 3. Одновременно генерал Гриббе, вытеснив вражеские посты из селения Комары, открыл артиллерийский огонь по редуту № 1. Под прикрытием артиллерийского огня и штуцерников генерал Семякин бросил в атаку Азовский полк. Ротные колонны первой линии по приказу командира полка Криденера бросились в штыковую атаку и, несмотря на упорное сопротивление турков, взяли редут № 1. Большая часть гарнизона редута была перебита, остальные в панике бежали. Было захвачено три орудия.
В это время егеря Одесского и Украинского полков атаковали редуты № 2, 3 и 4. Османы, дрогнули и бежали, бросив орудия, боеприпасы, шанцевый инструмент, всё имущество, бывшее в редутах. Русская кавалерия преследовала противника и часть турков была перебита во время бегства, а оставшиеся уносили ноги в полном ужасе. Редут № 4 находился на значительном удалении от русских позиций, поэтому бывшие там орудия были заклёпаны, лафеты испорчены, сами орудия сброшены с горы, а укрепления срыты.
Надо сказать, что неприятности для турок этим не закончились. Когда они добежали до города, британцы их буквально приняли на штыки. Османам не дали войти в город и стали избивать, обвиняя в трусости. Часть османов была перебита или избита британцами, другую часть включили в состав 93-го шотландского пехотного полка.
Стрельба на Балаклавских высотах встревожила союзное командование. Французский генерал Пьер Боске, который ранее отметился в боях в Алжире и в сражении на Альме, немедленно направил в Балаклавскую долину бригаду Винуа из состава 1-й дивизии, а за нею бригаду африканских конных егерей под началом генерала д"Алонвиля, которые отличились в борьбе с алжирскими племенами. Со своей стороны, британский командующий лорд Раглан послал за 1-й и 4-й дивизиями. В это время, пока подкрепления шли, 93-й шотландский полк занял оборону впереди селения Кадикиой. На левом фланге была сотня инвалидов, на правом – несколько сотен уцелевших османов. Британская кавалерия занимала позиции левее, за редутом № 4.
После занятия редутов, около десяти часов утра, генерал Липранди приказал Рыжову, с гусарскою бригадою и Уральским полком при 16 орудиях, спуститься в долину, и атаковать английский артиллерийский парк у селения Кадикиой. Судя по всему, во время рекогносцировки за вражеский артиллерийский парк приняли часть полевого палаточного лагеря английской лёгкой кавалерийской бригады. Выйдя к объекту атаки, русская кавалерия обнаружила вместо кавалерийского парка подразделения тяжёлой кавалерийской бригады Джеймса Скарлетта. Эта встреча, как отмечают современники этого боя и исследователи, была неожиданностью для русских и британцев. Так как пересечённый характер местности скрывал движение кавалерии. В ходе короткого, но ожесточённого боя, англичане отступили. После войны генерал-лейтенант Рыжов и участник этого кавалерийского боя офицер Ингерманландского гусарского полка штабс-ротмистр Арбузов, отмечали уникальность этого кавалерийского столкновения: редко такие массы конницы с равным ожесточением рубились на полях сражений.
Однако генерал Рыжов, посчитав, что его задача выполнена, не стал развивать успех, и отвёл свои силы на исходные позиции. Английские драгуны попытались было преследовать русскую кавалерию, но были встречены дружными залпами русских стрелков и отступили. Итоги этого кавалерийского боя остались неопределёнными, поэтому победу каждая из сторон приписала себе.
Город-порт Балаклава, лежащий в пятнадцати километрах южнее Севастополя, являлся базой экспедиционного корпуса англичан в Крыму. Уничтожение войск союзников под Балаклавой нарушало снабжение британских сил и теоретически могло привести к снятию осады Севастополя. Сражение произошло к северу от города, в долине, ограниченной Сапун-горой, невысокими Федюхиными холмами и Чёрной рекой. Это было единственное сражение всей Крымской войны, в котором силы русских не уступали противнику по численности.
К осени 1854-го года, несмотря на упорные бомбардировки Севастополя, обеим сторонам было ясно, что штурма в ближайшее время не последует. Маршал Франсуа Канробер, главнокомандующий французской армией, сменивший умершего от болезни Сент-Арно, хорошо понимал, что нужно торопиться. С наступлением зимы плавать по Черному морю транспортам будет сложнее, а ночевать в палатках и вовсе не полезно для здоровья его солдат. Однако он не решался ни начать подготовку к штурму Севастополя, ни атаковать армию Меншикова. С целью разжиться идеями и планами он даже повадился ездить к своему коллеге в Балаклаву, главнокомандующему английской армией, лорду Раглану. Однако Фицрой Раглан и сам привык получать указания из многоопытного французского штаба. Обоим командующим был необходим какой-нибудь толчок — и он последовал….
Князь Меншиков, главнокомандующий русской армией, нисколько не верил в успех завязавшейся войны. Однако государь и мысли не допускал о потере Севастополя. Он не давал покоя светлейшему князю, ободряя его в своих письмах и высказывая сожаления о том, что не может быть лично с войсками, поручая ему благодарить от его имени солдат и моряков. Чтобы показать хоть какую-то видимость активных военных действий Александр Сергеевич решился напасть на лагерь союзников у Балаклавы.
Фото Роджера Фентона. Британский и турецкий военный лагерь в долине под Балаклавой.1855
Необходимо отметить, что маленький греческий поселок с населением в несколько сотен человек в сентябре 1854-го года превратился в шумный город. Все побережье было завалено ядрами, досками и различным инвентарем, доставляемым сюда из Англии. Британцы соорудили здесь железную дорогу, набережную, лагерь и множество складов, построили водопровод и несколько артезианских колодцев. В бухте стояло множество военных судов, а также несколько яхт членов высшего командования, в частности, "Драйяд" командира легкой кавалерии Джеймса Кардигана. Для защиты городка на невысоких буграх поблизости еще в середине сентября союзники устроили четыре редута. Три из них были вооружены артиллерией. Эти редуты прикрывали линию Чоргун-Балаклава, и в каждом из них сидело около двухсот пятидесяти турецких солдат. Англичане правильно рассчитали, что отсиживаться за укреплениями турки умеет гораздо лучше, чем сражаться в открытом поле. К слову, несчастные солдаты Омер-паши выполняли в армии союзников самую грязную и тяжелую работу. Кормили их очень скудно, не допускали к общению с другими солдатами и жителями, за провинности били смертным боем. Превращенные в передовых бойцов они были посажены на редуты, дабы защищать своей грудью английский лагерь. Силы же британцев в этом месте состояли из двух кавалерийских бригад: тяжёлой кавалерии генерала Джеймса Скарлетта и лёгкой кавалерии генерал-майора Кардигана. Общее командование кавалерией осуществлял генерал-майор Джордж Бингэм, он же лорд Лукан, посредственный командир, не пользующийся особой популярностью у подчиненных. Силы Скарлетта находились к югу от редутов, поближе к городу, войска Кардигана — севернее, поближе к Федюхиным горам. Необходимо отметить, что в лёгкой кавалерии, являвшейся элитным родом войск, служили члены крупнейших аристократических родов Англии. Всем экспедиционным корпусом англичан командовал лорд Раглан. В будущем сражении также приняли участие французские подразделения, однако их роль была незначительной.
23 октября у села Чоргун на Черной реке под командованием генерала Павла Петровича Липранди, занимавшего должность заместителя Меншикова, был собран Чоргунский отряд численностью около шестнадцати тысяч человек, включающий военнослужащих Киевского и Ингерманландского гусарских, Донского и Уральского казачьих, Одесского и Днепровского пехотных полков. Целью отряда было уничтожение турецких редутов, доступ к Балаклаве и артиллерийский обстрел вражеских судов в порту. Для поддержки войск Липранди на Федюхины высоты должен был выдвинуться особый отряд генерал-майора Иосифа Петровича Жабокритского численностью в пять тысяч человек и при четырнадцати орудиях.
Балаклавское сражение началось в шесть часов утра. Выступив от села Чоргун, русские войска, разбившись на три колонны, двинулись на редуты. Центральная колонна штурмовала первый, второй и третий, правая атаковала стоявший в стороне четвертый редут, а левая занимала селение Камары на правом фланге неприятеля. Тихо сидевшие на протяжении нескольких недель турки лишь в последний момент к своему ужасу увидели, как после артиллерийского обстрела на них рванулись русские. Захваченные врасплох они не успели покинуть первый редут, в нем завязался бой, в ходе которого около двух третей турецких подданных было убито. В семь часов русские солдаты, захватив три орудия, овладели первым укреплением.
Из остальных редутов турки уходили с предельной быстротой, преследовали их русские кавалеристы. Среди прочего в остальных укреплениях было брошено восемь орудий, много пороха, палаток и шанцевого инструмента. Четвертый редут сразу же срыли, а все орудия в нем заклепали и сбросили с горы.
Любопытно, но выжившим туркам возле стен города досталось еще и от англичан. Один британский офицер вспоминал это так: "Неприятности тут у турок не окончились, мы приняли их острием штыка и не позволили войти, видя, как трусливо повели они себя".
Генерал-лейтенант Павел Петрович Липранди.
Командующий русским отрядом в Балаклавском сражении
В начале девятого Липранди овладел Балаклавскими высотами, но это было лишь начало. Через полчаса перерыва Павел Петрович направил всю свою кавалерию в долину. За захваченными редутами находился второй ряд укреплений союзников, а за ними стояли бригады легкой и тяжелой кавалерии британцев, которые к тому времени уже пришли в движение. Французский генерал Пьер Боске также уже направил в долину бригаду Винуа, а за ней африканских егерей д"Алонвиля. Отдельно от кавалеристов действовал девяносто третий шотландский полк под командованием Колина Кэмпбелла. Сначала этот полк безуспешно пытался остановить бегущих турок, а затем в ожидании подкрепления встал перед деревней Кадыковка на пути наступавшей русской конницы приблизительной численностью в две тысячи сабель. Русские кавалеристы разбились на две группы, одна из которых (около шестисот всадников) устремилась на шотландцев.
Известно, что Кэмпбелл сказал своим солдатам: "Парни, приказа отступать не будет. Вы должны умереть там, где стоите". Его адъютант Джон Скотт ответил: "Есть. Мы это сделаем". Понимая, что фронт атаки русских слишком широк, полк выстроился в две линии вместо положенных четырех. Шотландцы дали три залпа: с восьмисот, пятисот и трехсот пятидесяти ярдов. Сблизившись, всадники атаковали горцев, но шотландцы так и не дрогнули, заставив русскую кавалерию отойти.
Отражение кавалерийской атаки пехотным полком горцев в Балаклавской битве получило название "The Thin Red Line" в соответствии с цветом мундиров шотландцев. Изначально это выражение придумал журналист "Таймс", сравнивший в статье девяносто третий полк с "тонкой красной полоской, ощетинившейся сталью". Со временем выражение "Тонкая красная линия" превратилось в художественный образ — символ самопожертвования, стойкости и хладнокровия в сражениях. Данный оборот также обозначает оборону из последних сил.
В это же время остальные силы русской конницы под командованием генерала Рыжова, возглавлявшего всю кавалерию чоргунского отряда, вступили в бой с тяжёлой кавалерией генерала Скарлетта. Любопытно, что, заметив у себя на левом фланге медленно двигавшуюся русскую кавалерию, английский генерал решил предупредить удар и первым бросился с десятью эскадронами в атаку. Командовавший бригадою пятидесятилетний Джеймс Скарлетт не имел опыта в военных делах, однако удачно пользовался подсказками двух своих помощников — полковника Битсона и поручика Эллиота, отличавшихся в Индии. Русские кавалеристы, не ожидавшие атаки, были смяты. Во время страшной семиминутной рубки гусар и казаков с британскими драгунами несколько наших офицеров были тяжело ранены, генералу Халецкому, в частности, отрубили левое ухо.
Весь бой легкая кавалерия Кардигана стояла на месте. Пятидесятисемилетний лорд до Крымской войны не участвовал ни в одной военной кампании. Соратники предлагали ему поддержать драгун, но Джеймс отказался наотрез. Храбрый воин и прирожденный наездник он считал себя униженным с того самого момента, как поступил под командование лорда Лукана.
Видя, что со всех сторон к месту схватки спешат все новые и новые части союзников, генерал-лейтенант Рыжов дал сигнал отходить. Русские полки кинулись в Чоргунское ущелье, а англичане преследовали их. Подоспевшая на помощь драгунам шестиорудийная конная батарея открыла огонь картечью в спины гусар и казаков, нанеся им существенный урон. Однако и русская артиллерия не осталась в долгу. Отступая, войска Рыжова как будто случайно прошли между двумя захваченными утром редутами (вторым и третьим), увлекая за собой англичан. Когда колонна драгун Скарлетта поравнялась с укреплениями, справа и слева грянули пушки. Потеряв убитыми и ранеными несколько десятков человек, британцы бросились назад. Примерно в это же время (десять часов утра) на поле сражения прибыли войска Иосифа Жабокритского, расположившиеся на Федюхиных высотах.
Наступившее затишье обе стороны использовали для перегруппировки войск и обдумывания дальнейшего положения. Казалось, на этом Балаклавское сражение можно было бы и закончить, однако удачная атака драгун Скарлетта навела лорда Раглана на мысль повторить этот маневр для того, чтобы снова овладеть орудиями, захваченными русскими в редутах. Присутствующий рядом Франсуа Канробер заметил: "Зачем идти на них? Пусть русские идут на нас, ведь мы на отличной позиции, вот и не будем трогаться отсюда". Если бы должность французского главнокомандующего по-прежнему занимал Сент-Арно, то, возможно, лорд Раглан послушался бы совета. Однако маршал Канробер не имел ни характера, ни авторитета Сент-Арно. Поскольку первая и четвертая английские пехотные дивизии были еще довольно далеко, британский главнокомандующий приказал атаковать наши позиции кавалерией. С этой целью он послал Лукану следующий приказ: "Кавалерии идти вперед и использовать всякий случай для овладения высотами. Пехота будет наступать двумя колоннами и поддержит ее". Однако командующий кавалерией неверно истолковал предписание и вместо того, чтобы немедленно атаковать русских всеми силами, ограничился тем, что перевел на небольшое расстояние влево легкую бригаду, оставив драгун на месте. Всадники замерли в ожидании пехоты, которая, по словам их командира "тогда еще не прибыла". Таким образом, наиболее подходящий момент для нападения был упущен.
Фицрой Раглан терпеливо ждал выполнения его приказа. Однако время шло, а кавалерия Лукана стояла на месте. Русские в то время неторопливо стали увозить захваченные орудия, никаких новых нападений с их стороны не предвиделось. Не понимая чем вызвана бездеятельность начальника кавалерии, Раглан решил послать ему еще одно приказание. Генерал Эйри, бывший начальником штаба английской армии, написал под его диктовку следующую директиву: "Кавалерия должна быстро выдвинуться вперед и не позволить неприятелю увезти орудия. Сопровождать ее может конная артиллерия. На левом фланге у вас французская кавалерия. Немедленно". Кончался приказ именно словом "immediate". Бумажку лорду Лукану передал капитан Льюис Эдуард Нолан.
Необходимо отметить, что русские войска к тому времени расположились "углубленной подковой". Войска Липранди заняли холмы от третьего редута до села Камары, отряд Жабокритского — Федюхины высоты, а в долине между ними находились кавалеристы Рыжова, отступившее на довольно большое расстояние. Для связи между отрядами использовался Сводный уланский полк (стоявший у Симферопольской дороги) и донская батарея (расположенная у Федюхиных высот). Лорд Лукан, осознавший, наконец, истинный приказ, спросил у Нолана, как он сам себе представляет данную операцию, ведь британская кавалерия, углубившись между концами "подковы", попадет под перекрестный огонь русских батарей и неминуемо погибнет. Однако капитан лишь подтвердил то, что ему велели передать. Уже много позже появились сведения о том, что, вручая приказ Нолану, Раглан прибавил устно: "Если возможно". Лорд Лукан под присягой свидетельствовал, что этих слов капитан ему не передавал. Самого же английского офицера расспросить было нельзя, к тому времени он уже погиб.
Командующий британской кавалерией генерал Джордж Лукан
Таким образом, начальник всей британской кавалерии оказался в затруднительном положении: он четко понимал все безумство затеи и в то же время держал в руках бумажку с четким приказом главнокомандующего. "Приказы необходимо выполнять", — очевидно, с такими мыслями Джордж Бингэм направился со своим штабом к легкой кавалерии Кардигана. Передав содержимое записки, он приказал ему наступать. "Так точно, сэр, — холодно ответил Кардиган, — однако позволю себе заметить, что русские имеют по обеим сторонам долины стрелков и батареи". "Я это знаю, — ответил Лукан, — но так хочет лорд Раглан. Мы не выбираем, а исполняем". Кардиган отсалютовал лорду и повернулся к своей легкой бригаде. В тот момент в ней насчитывалось шестьсот семьдесят три человека. Раздался звук трубы и в 11:20 конница шагом двинулась вперед. Вскоре кавалеристы перешли на рысь. Это были отборнейшие части, поражавшие великолепием и красотой конного состава. Английская конница двигалась в трех линиях, заняв по фронту пятую часть ширины долины. Ей нужно было преодолеть всего лишь три километра. А справа от них также выстроенная в три линии наступала тяжелая бригада, возглавляемая самим Луканом.
Потерявший в сражении при Ватерлоо правую руку главнокомандующий англичан Фицрой Раглан никогда не был боевым генералом и, по мнению многих историков, был бездарным полководцем и вождем. Имеются сведения, что, когда английская кавалерия во весь опор неслась на русские войска, Раглан с видимым удовольствием отмечал великолепное зрелище стройных порядков своих элитных войск. И лишь настоящие военные, вроде Канробера и его штабных офицеров, не зная о содержании приказа, с запозданием (по их собственному признанию) стали понимать, что происходит перед ними.
Как только наши войска увидели движение неприятельской кавалерии, Одесский егерский полк отошел ко второму редуту и построился в каре, а стрелковые батальоны, вооруженные штуцерами, совместно с батареями с Федюхиных и Балаклавских высот открыли по англичанам перекрестный огонь. Во врага летели гранаты и ядра, а по мере приближения всадников в ход пошла и картечь. Одна из гранат разорвалась рядом с капитаном Ноланом, изрешетив грудь англичанина и убив его наповал. Однако всадники Кардигана продолжали наступать, переходя под градом снарядов на галоп, ломая свой строй. Доставалось от русских артиллеристов и тяжелой кавалерии. Ранение в ногу получил лорд Лукан, был убит его племянник и адъютант капитан Чартерис. Наконец, не выдержав сильного огня, командующий всей кавалерией остановил бригаду Скарлетта, приказав ей отступить на исходные позиции.
Роберт Гиббс. Тонкая красная линия (1881). Шотландский Национальный военный музей в Эдинбургском замке
После этого конница Кардигана стала основным объектом меткой пальбы русских стрелков и артиллеристов. К тому времени они уже достигли расположенной поперек долины русской тяжелой Донской батареи из шести орудий. Всадников, объезжавших батальоны Одесского егерского полка, встретили оттуда выстрелами, а потом и батарея дала заключительный залп картечью в упор, но остановить британцев не смогла. На батарее начался короткий и жестокий бой. В качестве прикрытия в сорока шагах позади нее стояло шестьсот солдат первого Уральского казачьего полка, еще не принимавших участия в сражении и не понесших потерь. А за ними на расстоянии сорока метров были выстроены двумя линиями два полка гусар, командовать которыми после ранения Халецкого был поставлен полковник Войнилович.
Фото Роджера Фентона. Чоргунский (Трактирный) мост (1855)
Уланы семнадцатого полка прорвали оборону батареи и налетели на казаков. Клубы пыли и дыма скрывали от них истинные силы атакующих, и внезапно уральцы, видя вылетающих улан, запаниковали и начали отступать, сминая гусарские полки. Лишь отдельные группы сохранивших стойкость солдат бросились на выручку артиллеристам. В их числе был и полковник Войнилович, который, сплотив вокруг себя несколько рядовых, ринулся на англичан. В схватке он был сражен двумя выстрелами в грудь. Смешавшиеся в толпу гусары и казаки вместе с легкой конной батареей и остатками личного состава временно захваченной Донской батареи отступали к Чоргунскому мосту, заманивая неприятеля за собой. Когда неприятельская конница была уже возле моста, генерал Липранди, предвидевший подобное развитие событий, нанес окончательный удар. Шесть эскадронов Сводного уланского полка, стоявшие возле второго и третьего редутов, атаковали англичан. В этот же момент снова открыла огонь русская артиллерия, от которого неприятельская кавалерия понесла ощутимый урон, причем перепало и нашим всадникам. К этому времени перегруппировались гусары, подоспели казаки пятьдесят третьего Донского полка.
Ричард Вудвилль. Атака лёгкой бригады. (1855)
Русские уланы преследовали бригаду Кардигана до четвертого редута и, несомненно, истребили бы всех до последнего человека, если бы не подошедшая помощь. Французы во главе с Франсуа Канробером полностью осмыслили, что происходит только тогда, когда после артиллерийского обстрела русская кавалерия вместе с пехотой бросилась добивать англичан. Один из лучших французских генералов, Пьер Боске, закричал в возмущении английским штабным: "Это не война! Это безумие!". Оглушительно прогремел приказ Канробера спасать то, что осталось от английской легкой конницы. Первыми на выручку Кардигану помчался прославленный четвертый полк Африканских конных егерей генерала д"Алонвиля. Они столкнулись с пластунским батальоном Черноморских казаков. Пешие казаки-пластуны действовали в рассыпном строю. Уклоняясь от удара сабли, они падали на землю ничком при приближении французских всадников, а когда конник пролетал мимо, вставали и стреляли в спину. Теперь уже ощутимые потери понесла и французская сторона. А легкая бригада англичан в это время на израненных, уставших конях, осыпаемая пулями и картечью, рассыпавшаяся на одиночных всадников и мелкие группы, медленно уходила вверх по долине. Преследование их русскими не было активным, хотя позже его назвали "охотой на зайцев". В общей сложности трагическая атака британцев длилась двадцать минут. Поле битвы было усеяно трупами людей и лошадей, более трехсот человек английской бригады были убиты или изувечены. Только на своих позициях остатки некогда славных английских полков снова увидели бригадного командира, о котором ничего не знали с момента начала боя на русской батарее.
Дальнейшее сражение ограничилось перестрелкой войск союзников, занявших четвертый редут, с ближайшими Одесскими батальонами. В четыре часа вечера прекратилась канонада, и сражение было окончено. Главнокомандующие союзных войск решили оставить в руках русских все трофеи и укрепления, сосредоточив войска у Балаклавы. Генерал Липранди, удовольствовавшись достигнутыми успехами, расположил войска: в селе Камары, у моста на Черной речке, в первом, втором, третьем редутах и вблизи них. Отряд Жабокритского по-прежнему стоял на Федюхиных горах, а кавалерия обосновалась в долине.
К пятидесятилетию Севастопольской обороны в 1904-ом году у дороги Севастополь-Ялта, там, где находился четвертый турецкий редут, установили памятник героям Балаклавского сражения. Проект разработал подполковник Еранцев, а архитектор Пермяков внес в него некоторые изменения. Во время Великой Отечественной монумент был разрушен и только в 2004-ом году военные строители по проекту архитектора Шеффера восстановили памятник.
Поль Филиппото. Атака лёгкой бригады во главе с генералом Аллонвиллем
Балаклавское сражение оставило двоякие впечатления. С одной стороны оно ни в малейшей степени не являлось победой союзников, с другой не было и довершенной победой русской армии. Овладение городом — базой англичан — поставило бы войска союзников в почти безвыходное положение. Многие из английских военачальников признавались позднее, что потеря Балаклавы вынудила бы союзные войска оставить Севастополь, изменив в корне всю Крымскую войну. В тактическом отношении сражение при Балаклаве было успешно: русские войска захватили окружавшие город высоты и несколько орудий, неприятель понес весомый урон и стеснил круг своих действий, ограничившись непосредственным прикрытием города. Однако взятие редутов и истребление английской кавалерии не принесли никаких существенных стратегических последствий. Напротив, сражение показало союзникам их слабейшее место, вынудив принять меры для отражения нового удара. Наше командованием также не поддержало мужество русских воинов, проявив удивительную нерешительность. Через некоторое время захваченные редуты были оставлены, почти на нет сведя результаты битвы.
Рисунок Роджера Фентона. Атака легкой кавалерийской бригады, 25 октября 1854, под командованием генера -майора Кардигана (1855)
Единственным положительным фактором стало то, что после известия о Балаклавском сражении, и в Севастополе, и во всей нашей армии произошел необычайный подъем боевого духа. Рассказы о взятых трофеях и полегших английских кавалеристах, ровно, как и истории о необыкновенном мужестве, с которым дрались русские солдаты, передавались из уст в уста. Вот что написал Липранди о поведении своих войск после сражения: "Отряды, понимая свое высокое назначение защищать родной край, горели желанием сразиться с врагом. Все сражение является одним геройским подвигом, и очень трудно отдать кому-либо преимущество перед другими".
Участвующие в разгроме английской конницы казаки переловили после боя лошадей, по их собственным словам, "сумасшедшей кавалерии" и продавали дорогих кровных рысаков по цене в пятнадцать-двадцать рублей (в то время как истинная стоимость коней оценивалась в триста-четыреста рублей).
У англичан же, наоборот, после боя было болезненное ощущение поражения и потерь. Шли разговоры о военном невежестве и бездарности главного командования, приведшие к совершенно бессмысленным потерям. В одной английской брошюре периода Крымской войны написано: "Балаклава" — это слово будет записано в анналах Англии и Франции, как место памятное деяниями героизма и происшедшим там несчастьем, непревзойденными до тех пор в истории". 25 октября 1854-го года навсегда останется траурной датой в истории Англии. Лишь через двенадцать дней из Константинополя в Лондон прибыло посланное известным ненавистником России лордом Рэдклифом сообщение о роковом событии. Легкая кавалерия, полегшая под Балаклавой, состояла из представителей английской аристократии. Впечатление от этого известия в столице Великобритании было ошеломительным. Вплоть до войны 1914-го года оттуда ехали паломники с целью осмотреть "долину смерти", где погиб цвет их нации. О гибельной атаке были написаны десятки книг и стихотворений, снято множество фильмов, а исследователи прошлого до сих пор спорят, кто же в действительности виноват в смерти английских аристократов.
Фото Роджера Фентона. Совет в штаб-квартире Раглана
(генерал сидит слева в белой шляпе и без правой руки) (1855)
К слову, по итогам случившегося была создана специальная комиссия. Главнокомандующий Фицрой Раглан старался всю вину свалить на Лукана и Кардигана, говоря им при встречах: "Вы загубили бригаду" (Лукану) и "Как же вы могли с фронта атаковать батарею против всех военных правил?" (Кардигану). Главнокомандующий создал целое обвинение против Джорджа Бингэма, упустившего, по его мнению, удобный момент. Пресса и правительство поддержали Раглана, дабы не подрывать престижа высшего командования. Под давлением общественности, восставшей против кавалерийских генералов, Лукан просил более тщательного расследования его действий в битве, а Кардиган завел длительную тяжбу с подполковником Кальторпом, утверждавшим, будто командир легкой бригады сбежал с поля, прежде чем его подчиненные доскакали до русских орудий.
Согласно распоряжению императора российского было принято решение увековечить память обо всех войсках, принявших участие в обороне Севастополя с 1854-го по 1855-ый года. Под руководством члена государственного совета Петра Федоровича Рерберга были собрано множество материалов по раненым и погибшим русским воинам в ключевых сражениях на Альме, в Инкермане, на Черной речке и под Балаклавой. В материалах, представленных государю, Петр Федорович упомянул четырех офицеров, погибших в Балаклавской битве:
Капитана Днепровского пехотного полка Джебко Якова Ануфриевича, убитого ядром в голову при взятии села Камары;
Ротмистра гусарского Саксен-Веймарского (Ингерманладского) полка Хитрово Семёна Васильевича, тяжелораненого в ходе схватки с драгунами Скарлетта, попавшего в плен и умершего в нем;
Корнета гусарского Саксен-Веймарского полка Горелова Константина Васильевича, убитого картечью во время отступления полка после схватки с кавалеристами Скарлетта;
Полковника гусарского полка Войниловича Иосифа Фердинандовича, сраженного во время нападения английской лёгкой бригады на Донскую батарею.
По данным британского командования потери легкой бригады составили более сотни убитых (включая девять офицеров), полторы сотни раненых (из них одиннадцать офицеров) и около шестидесяти человек пленных (в том числе два офицера). Многие из покалеченных людей впоследствии скончались. Также было потеряно более трехсот пятидесяти лошадей. Общий урон, нанесенный в этот день союзникам, составил около девятисот человек. По позднейшим подсчетам потери достигли тысячи военнослужащих, а некоторые историки и вовсе утверждают, что погибло полторы тысячи солдат. Потери русских войск составили шестьсот двадцать семь человек, из которых двести пятьдесят семь были среди гусар, наиболее сильно пострадавших от английской кавалерии. В феврале 1945-го года после Ялтинской конференции Балаклавскую долину посетил Уинстон Черчилль. В сражении погиб один из его предков из рода Мальборо. А в 2001-ом году на памятном месте побывал брат королевы Великобритании принц Майкл Кентский.
| Командующие | |||
|---|---|---|---|
|
|||
| Силы сторон | |||
| Потери | |||
|
|||
Расположение союзных войск в Балаклавском лагере
Павла Липранди гусарские , Уральский и Донской казачьи, Днепровский и Одесский пехотные полки и ряд других частей и подразделений. Генерал Липранди занимал должность заместителя главнокомандующего русскими войсками в Крыму князя Александра Меншикова .
Планы и силы сторон
В октябре русские силы приблизились к союзной Балаклавской базе.
Город и порт Балаклава , расположенный в 15 км к югу от Севастополя , являлся базой британского экспедиционного корпуса в Крыму . Удар русских войск по позициям союзников у Балаклавы мог, в случае успеха, привести к деблокированию осаждённого Севастополя и нарушению снабжения англичан.
Русский отряд, находившийся под командованием генерала от инфантерии Павла Петровича Липранди , насчитывал около 16 тысяч человек и включал Киевский и Ингерманландский гусарские , Уральский и Донской казачие, Днепровский и Одесский пехотные полки и ряд других частей и подразделений. Генерал Липранди занимал должность заместителя главнокомандующего русскими войсками в Крыму князя Александра Сергеевича Меньшикова .
Силы союзников, в основном представленные британскими войсками, включали две кавалерийских бригады. Бригада тяжёлой кавалерии под командованием бригадного генерала Джеймса Скарлетта состояла из 4 и 5 гвардейских драгунских, 1, 2 и 6 драгунских полков (5 двух-эскадронных полков, всего 800 чел.) и располагалась к югу, ближе к Балаклаве . Северные позиции, ближе к Федюхиным горам, занимала бригада лёгкой кавалерии, включавшая 4, 8, 11, 13 гусарские и 17 уланский полки (5 полков двух-эскадронного состава, всего 700 чел.). Командовал лёгкой бригадой генерал-майор лорд Кардиган . В лёгкой кавалерии, считавшейся элитным родом войск, служили представители известнейших аристократических родов Великобритании. Общее командование британской кавалерией осуществлял генерал-майор граф Лукан . В сражении участвовали также французские и турецкие подразделения, но их роль была незначительной. Количество войск союзников составляло около двух тысяч человек.
Британским экспедиционным корпусом командовал генерал-лейтенант лорд Раглан , французским - дивизионный генерал Франсуа Канробер .
Начало сражения
Памятник павшим британцам в Балаклавской долине
Сражение началось около пяти утра, ещё до рассвета. Русские штыковой атакой выбили турецкие войска из редута № 1, расположенного на южном фланге, и уничтожили около 170 турок. Три оставшиеся редута, расположенные к северу и северо-западу, были брошены турками без боя. Панически бежавшие турецкие войска не привели в негодность артиллерию, располагавшуюся на редутах, и русским в качестве трофея досталось девять орудий. Англичанам пришлось останавливать отступавших турок силой оружия.
Захватив редуты, при попытке дальнейшего развития атаки с целью выхода к Балаклаве, русские натолкнулись на сильнейшее сопротивление тяжёлой кавалерии Скарлетта и 93 шотландского пехотного полка баронета Колина Кэмпбелла . Для того, чтобы прикрыть слишком широкий фронт атаки русской кавалерии, Кэмпбелл приказал своим солдатам построиться в шеренгу по два, вместо предусмотренной уставами в таких случаях шеренги по четыре. Слова приказа Кэмпбелла и ответ на них его адъютанта Джона Скотта вошли в британскую военную историю:
Оригинальный текст (англ.)
Based on the Crimean war with the British against the Russians. The opening is meant to try and recreate the galloping horses in the charge of the light brigade. It"s an atmospheric song.
Годов между союзными силами Великобритании, Франции и Турции с одной стороны, и Россией - с другой.
История
Обложение Севастополя с южной стороны было закончено, и с 5 по 8 Октября союзниками было произведено первое бомбардирование, убедившее их в необходимости правильной осады. 1-я и 2-я дивизии с кавалерийской бригадой д"Аллонвиля, под началом Генерала Боскэ, составляли обсервационный корпус осады и стояли на южной части Сапун-горы, фронтом на юго-восток до Балаклавского прохода.
Для обеспечение базы англичан-Балаклава, у последней, был расположен английский отряд Генерала Калин-Кембеля (около 6 тыс. чел.), стоявший биваком западнее д. Кадыкиой.
База французов - Камышовая бухта была занята отрядом Подполковника Рейля (4 батальона). Таким образом, из расположения сторон видно, что Балаклава являлась весьма важным пунктом для англичан.
Главнокомандующий кн. Меншиков, ожидая подкреплений из России, решил подготовиться к предположенному уже переходу в наступление.
С этою целью он поручил только что прибывшему в Бахчисарай с своей 12-й пехотной дивизией Генерал-Лейтенанту Липранди осмотреть расположение противника и представить соображение относительно атаки неприетеля со стороны Балаклава. Соображение Генерала Липранди сводились: в виду растянутого расположение союзников, от Балаклава до Инкерманского моста, направить удар от Чоргуна и отрезать Балаклаву, для чего назначить 12-ю пехотную дивизию и ожидавшиеся к прибытию 10-ю и 11-ю пехотные дивизии, всего 65 батальонов, 70 эскадронов и сотен и 200 орудтй; затем, заняв неприятельское укрепление у Кадыкиой одной дивизией, с остальными атаковать Сапун-гору и неприятельский обсервационный корпус, а часть сил направить в тыл осадным линиям неприятеля.
План этот, основанный на свойствах пересеченной местности, затруднявшей союзникам связь и взаимную поддержку при действиях против нас на Сапун-горе, в случае удачи, приводил к разбитию противника по частям и постановке его в критическое положение, а при неудаче войска наши могли свободно отойти назад, т. к. заслон, оставленный против Кадыкиоя и Балаклавы, вполне обеспечивал это отступление. Соображение эти, хотя и были вполне одобрены кн. Меншиковым, в виду не прекращавшегося сильного бомбардирования Севастополя и уже чувствовавшегося недостатка в порохе у гарнизона, но главнокомандующий, с целью отвлечь внимание неприятеля от города, решил, не дожидаясь прибытие двух дивизий, наступать с одною 12-ю дивизиею и на первый раз ограничиться взятием редутов, построенных впереди Кадыкиоя. Для этой цели, главнокомандующий предоставлял 12-ю пехотной дививизии с ее артиллерией, 4-й стрелковый батальон, 2-ю бригаду 6-й кавалерийской дивизии, сводно-уланский полк и 7 сотен казаков, всего 17 батальонов, 28 эскадронов и сотен, 48 пеших и 16 конных орудий.
Тщетно возражал Генерал Липранди против такого решения, указывая, что атака эта будет преждевременная, что имеющихся сил недостаточно, что взятие редутов пробудит лишь внимание неприятеля и обнаружит ему наши намерение и его единственное слабое место. Князь Меншиков, однако же, не обратил должного внимание на эти доводы.
Войска Чоргунского отряда, с 11 Октября, сосредоточиваются на биваке у д. Чоргун. Утром 12-го туда же прибыл Генерал Липранди и произвел с высоты, находящейся перед Чоргуном, рекогносцировку неприятельских позиций. Балаклава с гаванью находится между склонами гор Спилия и Поилерахи, круто, а местами обрывисто спадающими к морскому берегу. К северу от Балаклавы, склоны этих гор образуют теснину, длиною около 1 версты, у северной оконечности которой лежит д. Кадыкиой.
К северу от Кадыкиоя всхолмленная равнина, имеющая с востока на запад около 6 вер., а с севера на юг около 4 версты. С запада равнину ограничивают довольно крутые склоны Сапун-горы, с севера - Федюхины высоты, а с востока и юга - склоны Каядес, Спилии и Поилерахи. Равнина пересечена многочисленными дорогами довольно хорошего качества и покрыта пашнями и лугами, а близ Кадыкиоя-садами и виноградниками. Подступы к Балаклаве со стороны Чоргуна были преграждены двойным рядом укреплений. К северо-востоку от Кадыкиоя, на гребне, построены союзниками четыре редута, из которых правый, носивший № 1, расположен в 2 верстах к северо-западу от д. Камары. Левее редута № 1, по обе стороны дороги, ведущей из Балаклавы через Трактирный мост в Бахчисарай, расположены редуты №№ 2 и 3, а в расстоянии 1 версты к западу от № 3 - редут № 4. Редуты №№ 1, 3 и 4 вооружены каждый 3, а редут № 2-двумя орудиями крупного калибра и заняты 3 турецкими батареями. Отдельная высота у восточной окраины дер. Кадыкиой усилена сомкнутым укреплением и занята 93-м шотландским полком. К югу от д. Кадыкиой, на склонах гор Спилии и Поилерахи расположена 2-я линия укреплений, состоявшая из батарей, соединенных сплошною траншеей.
По диспозиции, отданной Генералом Липранди вечером 12 Октября, наступление к неприятельской позиции должно быть произведено в 3 колоннах. Правая, Полквника Скюдери (4 ½ батальона, 3 сотни кавалерии и 8 орудий) должна перейти р. Черную по Трактирному мосту и наступать по большой дороге на Балаклаву. За этой колонной должна была двинуться вся остальная кавалерия (16 эскадронов, 6 сотен и 16 конных орудий), под общим началом Генерал-Лейтенанта Рыжова, и, построившись на равнине в колоннах к атаке, действовать по указанию самого Генерал Липранди.
Средняя колонна - Генерал-Майора Семякина, имевшая задачей наступать на Балаклава прямой дорогой от Чоргуна и атаковать редуты №№ 1 и 2, должна разделиться на 2 эшелона и резерв. Первый или левый эшелон Генерала Семякина- батальон и 6 орудий, 2-й или правый эшелон - 2 батальона и 4 орудия и резерв Генерал-Майора Левуцкого - 4 ¼ батальона и 8 орудий. Левая колонна Генерал-майора Гриббе - 3 ¼ батальона, 4 эскадрона, 1 сотня и 10 орудий - должна, выступив из Чоргуна ущельем, ведущим к Байдарской долине, свернуть затем на д. Камары, овладеть этой деревней и обойти редуты слева.
Для содействие войскам Чоргунского отряда и обеспечение их правого фланга со стороны Сапун-горы назначался отряд Генерал-Майора Жабокритского - 7 ¾ батальона, 2 эскадрона, 2 сотни и 14 орудий. При наступлении к неприятельским укреплениям, пехоте приказано, рассыпав впереди штуцерных, двигаться в ротных колоннах на интервалах в 100 шагов. Резерву, построенному в колонны к атаке, приказано следовать во 2-й линии на дистанции не ближе 200 шагов от первой. В 5 ч. утра 13 Октября войска двинулись с бивака у д. Чоргун и около получаса двигались в полной тишине.
Первою вступила в бой колонна Генерал Гриббе. Сотня казаков, находившаяся в колонне, поддержанная эскадроном улан, оттеснила стоявший у часовни Ионы Постного неприятельский пикет и заняла дорогу, идущую в Балаклаве. Пехота колонны заняла д. Камары, а артиллерия, снявшись на гребне, открыла огонь по редуту № 1. Вслед за тем Генерал-Майор Левуцкий, командовавший, кроме резерва, и правым эшелоном, дойдя до подошвы Кадыкиойских высот и выдвинув артиллерию вперед, открыл огонь по редутам №№ 1 и 2. Под прикрытием огня артиллерии на одну линию с войсками правого эшелона выдвинулись левее и батальоны Генерала Семякина, а правее-войска колонны Полковника Скюдери, имея позади себя конницу Генерала Рыжова в колонне к атаке.
С появлением наших войск перед укреплениями, турки, занимавшие редуты, открыли огонь из всех 11 орудий, расположенных в укреплениях, но метким огнем нашей артиллерии вынуждены были скоро замолчать. Между тем, Генерал Липранди, объехав войска и найдя все части на местах, приказал Генералу Рыжову выдвинуть вперед Донскую № 3 батарею и открыть огонь по редуту № 3.
Около 7 ч. утра Генерал Семякин двинулся для атаки редутов №№ 1 и 2 и, дойдя на 150 шагов, приказал Азовскому полку овладеть редутом № 1. Несмотря на огонь выдвинутых англичанами между редутами №№ 1 и 2 шести орудий и сильный ружейный огонь турок, Азовцами в 7 ½ ч. утра редут был взят. Видя падение редута № 1 и наступление Генерала Левуцкого с Украинским полком, защитники редутов №№ 2 и 3 не выждали удара и отступили из укреплений, бросив в них свои 5 орудий. Также оставил укрепление и гарнизон редута № 4, видя стройное наступление против него Одесского полка из колонны и Полковника Скюдери. По занятии нами редутов Полковник Скюдери расположился с Одесским полком на правом фланге в кустарниках.
Правее его конница Генерала Рыжова, а еще правее, на юго-западном склоне Федюхиных гор - отряд Жабокритского. Канонада у редутов и подняла у неприятеля тревогу. Из Балаклавы английские и турецкие войска двинулись вперед и построились к северу от д. Кадыкиой. Союзные главнокомандующие лично прибыли к полю сражения и быстро оценили всю опасность, грозившую Балаклаве, почему и направили на поле сражения значительные подкрепления. Между тем, еще до прибытия этих подкреплений, по занятии редутов, Генерал Липранди выдвинул в промежутки между ними артиллерию и, обстреляв позицию, занятую союзниками к северу от д. Кадыкиоя, приказал Генерал Рыжову со всею конницей атаковать левый фланг неприятеля и уничтожить парк союзников, предполагавшийся у д. Кадыкиой.
Киевский гусарский полк принимал участие в обороне Севастополя 1854-1855 годов: в Альминском, Балаклавском и Инкерманском сражениях. Особенно отличились гусары в Балаклавском бою 13 октября 1854 года. Именно на месте этого сражения был установлен памятник, открытый к 50-летию обороны Севастополя.
В 1932 году памятник снесли «как малозначащий» (по другим сведениям, памятник был разрушен во время Великой отечественной войны).
В 2002 году при раскопках обнаружили часть фундамента, фрагменты блоков и чугунного орла. Памятник восстановлен в сентябре 2004 года, к 150-летию обороны Севастополя в Крымской войне. Автор проекта восстановления - киевский архитектор Ю. Г. Лисицкий. Деньги на реконструкцию выделил Киевский городской совет.
1-я линия пронеслась через бывший бивак английской кавалерии и ударила на кавалерию бригадира Скерлета и после рукопашного боя заставила ее отступить. 2-я линия атаковала 93-й пехотный шотландский полк. Расстроенные огнем и понеся огромные потери, она принуждена была отойти на прежнее место, вскоре правый фланг ее был прикрыт отрядом Генерала Жабокритского. К 10 ч. утра к противнику стали подходить постепенно подкрепление: дивизия герцога Кембриджского и французская кавалерия, затем подошла дивизия Генерала Каткарта. Однако, прибытие свежих сил не только не способствовало энергичным действием, но в бою наступил более чем часовой перерыв. Конница наша продолжала устраиваться за правым флангом пехоты, и сюда же были притянуты из колонны Генерала Гриббе эскадроны сводно-уланского полка. Между тем, лорду Раглану донесли, что русские отступают и увозят взятые в редутах орудия. Вследствие этого он посылает приказание начальнику всей английской кавалерии, графу Лукану, двинуть вперед всю конницу и, при содействии дивизии Каткарта, занять высоты. Не видя, однако, оставление русскими позиций, Лукан медлил исполнением и лишь после категорически подтвержденного приказание поручил Кардигану атаковать правый фланг войск Генерала Липранди. Выйдя из-за вершины, на которой находился редут № 4, английская конница понеслась на нашу кавалерию. Пехота Скюдери свернулась в каре и встретила атаку сильным огнем. Артиллерия открыла частый и перекрестный огонь. Однако, движение англичан было столь быстро, что нашу картечь перенесло через их головы, и они налетели на Донскую батарею. Передки и зарядные ящики последней, равно как и конно-легкая № 12 батарея, быстро стали отходить назад, почему стоявший в 1-й линии Уральский полк был крайне стеснен и не мог приобрести для атаки надлежащей стремительности. Расстроенный прошедшими через него коноводами, зарядными ящиками и передками, он принял удар на месте, был опрокинут, смял при отступлении Лейхтенбергских гусар, а вместе с ними и стоявших в третьей линии гусар герцога Саксен-Веймарского, и в большом беспорядке вся наша кавалерия стала отходить к расположенному в тылу у нее водопроводному каналу. Англичане преследовали неотступно, и у моста через канал произошла общая решительная свалка. Видя критическое положение нашей конницы, Генерал Липранди приказал 3 эскадронам сводно-уланского полка, стоявшим скрытно в кустарниках, атаковать неприятеля во фланг. Обессиленной большими потерями от огня и рукопашного боя английской коннице трудно было выдержать новый удар, и, видя движение неприятеля во фланг, Генерал Кардиган решил отходить назад. Сомкнув ряды, англичане в образцовом порядке начали отступление двумя линиями. Однако же 1-я линия была почти уничтожена атакой во фланг улан. 2-й удалось пробиться, но, в общем, бригада Кардигана перестала существовать: из 700 всадников, бросившихся в атаку, возвратилось не более 200. Желая выручить отступающую бригаду Кардигана, Генерал д"Аллонвиль направил с Сапун-горы 4 эскадрона африканских конно-егерей в атаку на левый фланг отряда Жабокритского. Атака эта, прорвавшая цепи штуцерных и налетевшая на батарею, была однако, отбита свернувшимися в каре батальонами Владимирского полка. После этой лихой, но достигшей лишь ничтожных результатов кавалерийской атаки союзники открыли усиленный огонь по всей линии и снова стали подводить свежие войска к своему левому флангу. Продолжать наступление, однако, союзники не решались, тем более, что Генерал Липранди, предвидя намерение союзников, стал также усиливать свой правый фланг. Этим и окончилось Балаклавское сражение.
Лорд Раглан ,Франсуа Канробер
| англичане
- 547 убитых (в том числе- 12 офицеров), 268 раненых (в том числе- 2 генерала, 25 офицеров), 59 пленных (в том числе- 4 офицера); всего - 874 чел. (в том числе 2 генерал и 41 офицер), 2 орудия, 1 знамя французы - 23 убитых (в том числе- 2 офицера), 28 раненых, 3 пленных; всего 54 чел. (в том числе- 2 офицера). турки - 170 убитых (в том числе- 7 офицеров), 200 раненых, 89 пленных (в том числе- 2 офицера); всего 459 чел. (в том числе- 9 офицеров), 8 орудий, 1 значок Итого - 305 убитых (в том числе- 21 офицер), 496 раненых (в том числе- 2 генерала, 25 офицеров), 151 пленный (в том числе- 6 офицеров). Всего - 952 чел. (в том числе- 2 генерала, 52 офицера), 10 орудий, 1 знамя, 1 значок. |
131 убитый (в том числе- 7 офицеров), 481 раненый (в том числе- 1 генерал, 32 офицера), 15 пропавших без вести., всего - 627 чел. (в том числе 1 генерал, 39 офицеров). |
Балакла́вское сражение 13 (25) октября 1854 года - одно из полевых сражений Крымской войны 1853-1856 годов между союзными силами Великобритании , Франции и Турции с одной стороны, и русскими войсками - с другой.
Сражение произошло в долинах к северу от Балаклавы , ограниченных невысокими Федюхиными горами , Сапун-горой и рекой Чёрной . Это было первое и единственное сражение Крымской войны , в котором русские войска существенно преобладали в силах и которое принесло успех Русской армии.
Это сражение вошло в историю в связи с четырьмя его эпизодами: взятие русскими войсками четырёх передовых редутов, защищавших лагерь союзников; кавалерийским боем между русской гусарской бригадой и тяжёлой британской кавалерийской бригадой, исход которой до сих пор вызывает множество споров среди историков; обороной 93 шотландского пехотного полка («Тонкая красная линия » англ. Thin red line ), и атакой лёгкой британской кавалерийской бригады , предпринятой лордом Кардиганом после серии недоразумений, которая привела к большим потерям среди британцев.
Сражение не стало решающим. Британцы не смогли взять Севастополь с ходу, а русским войскам не удалось развить успех и продолжить наступление на позиции союзников .
Расположение союзных войск в Балаклавском лагере
Русский отряд, находившийся под командованием генерал-лейтенанта Павла Липранди , насчитывал около 16 тысяч человек и включал Киевский и Ингерманландский гусарские , Уральский и Донской казачьи, Азовский, Днепровский пехотные, Одесский и Украинский егерские полки (все - 12-й пехотной дивизии) и ряд других частей и подразделений. Генерал-лейтенант Липранди занимал должность заместителя главнокомандующего русскими войсками в Крыму князя Александра Меншикова .
Планы и силы сторон
Оригинальный текст (англ.)
Based on the Crimean war with the British against the Russians. The opening is meant to try and recreate the galloping horses in the charge of the light brigade. It"s an atmospheric song.
Напишите отзыв о статье "Балаклавское сражение"
Примечания
Литература
- Корибут-Кубитович. Воспоминания о балаклавском деле, 13-го октября 1854 года. ВС, 1859, т.-7, № 5, с. 147-166.
- Богданович , «» (СПб., );
- Тарле Е. В. «» ISBN 5-94661-049-X , 5-94661-050-3
- Схема атаки
- Дубровин Н. Ф. История Крымской войны и обороны Севастополя. Том IІ. / Н. Ф. Дубровин - СПб.: Тип. Товарищества «Общественная Польза», 1900. - 524 с.
- Арбузов Е. Ф. Воспоминания о кампании на Крымском полуострове в 1854 и 1855 годах. - [Б. м.: б. и., 1874]. - С. 389-410. - Вырезка из журн. «Военный сборник». - 1874. - № 4.
- О сражении под Балаклавой (записка генерал-лейтенанта Рыжова) / Дубровин Н. Ф. Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя. Выпуск IV. - СПб.: Тип. Департамента уделов, 1872. - С. 73-80.
- Хибберт Кристофер. Крымская кампания 1854-1855 гг. Трагедия лорда Раглана / Кристофер Хибберт [Пер. с англ. Л. А. Игоревского]. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. - 348 с.
- Ананьин О. В. Атака гусарской бригады: малоизвестный эпизод Балаклавского сражения / Война и оружие. Новые исследования и материалы // Пятая Международная научно-практическая конференция (14-16 мая 2014 года). Санкт-Петербург: ВИМАИВиВС. - С. 46-58
Отрывок, характеризующий Балаклавское сражение
Мавра Кузминишна подошла к калитке.– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d"en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
